В Советском Союзе стиляги якобы появились после 1957-го. В Москве тогда отгремел Международный фестиваль молодежи и студентов. Со всех концов света наехало ”прогрессивной молодежи”. Но одета она была совсем не прогрессивно и вела себя уж слишком раскованно. В действительности же в СССР стиляги тогда уже переживали расцвет. А появились они еще после войны.

Во второй половине 1940-х в советских кинотеатрах крутили трофейные фильмы. Самые популярные — ”Серенада солнечной долины”, ”Девушка моей мечты”, ”Тарзан”, ”Джордж из Динки-джаза”, ”Судьба солдата в Америке”. Жизнь на экране была не такой похожей ни на будни, ни на праздники советского человека. Киногерои изысканно надевались, у них были красивые прически. И пели не ”Широка страна моя родная”, а об обычной человеческой любви. Раскованно танцевали прикольные танцы. Молодежь ходила по 10 раз на одну и ту же ленту, чтобы выучить шаг, крой костюмов или платьев, прическу, макияж, танцы — стиль другого мира.

Демобилизованные красноармейцы навозили из освобожденной Европы кучу трофейной одежды, обуви, украшений. Молодежь скупала их на барахолках. В Киеве самым популярным был Евбаз — нынешняя пл. Победы. Цены кусались: за яркий галстук ”пожар в джунглях” просили 70 руб, за клетчатый твидовый пиджак — 150, за почти новый макинтош — 200. И это при тогдашней средней зарплате 700 руб. Но желание выглядеть стильный брало верх. Так на свет появились стиляги.

Кто не имел денег на стильные узенькие брюки, уговаривали маму или бабушку перешить широкие послевоенные штаны из черного драпа на ”дудки” с калошами 19 см в ширину. Натянуть их можно было только с мылом.

В парикмахерских тогда стригли исключительно под ”бокс” или ”полубокс”. В крайнем случае — под ”польку”. Поэтому прическу ”бродвейку” делать себе учились сами. Она имела две разновидности: длинное, зачесанное назад волосы, виски — косо подбритые. Или короткая стрижка с длинным кучером спереди, из которого делали высокий кок. Чтобы завести тоненькие усики-”мерзавчики”, нужно было набраться отваги. Потому что усы позволяли только выходцам из Кавказа. Заросли на лице считали чуть ли не идеологической диверсией. Из тогдашнего фольклора:

Сегодня парень в бороде

А завтра где? — В НКВД.

Модные ботинки на толстой подошве светлого цвета называли ”манная каша”. Поговаривали, будто стиляги вручную наваривали на обычную обувь каучуковую пену. Хоть в действительности это была микропористая подошва, которую покупали у тех, кто вернулся из-за границы, или заказывали у частного сапожника. Ее промышленное производство в СССР начали налаживать лишь в середине 1950-х. Стиляги-счастливчики имели еще и трофейные зажигалки, портсигары, американские игральные карты с полуобнаженными девулями, а также редкие по тем временам авторучки.

Девушке, чтобы стать стилягой, достаточно было ярко накраситься. Прическа — ”Венчик мира” — вокруг головы завивали волосы и укладывали в форме венца. Особенным шиком считали узкие юбки, обтягивающие бедра.

Сами стиляги называли себя ”штатниками” — то есть почитателями моды Соединенных Штатов. А слово, которым их назвали в СССР, выдумал московский журналист Дмитрий Беляев. В N7 журнала ”Крокодил” за 10 марта 1949 года он напечатал фельетон ”Стиляга”.

За яркий галстук ”пожар в джунглях” просили 70 рублей

Описал школьную вечеринку, на которую пришел одетый ”на иностранный манер” придурковатый юнец. ”Плечи его рыжего костюма стали в два раза шире от ватных подкладок, — писал фельетонист, — шляпа была зеленая с длинным ворсом, на ногах ярчайшие желтые полуботинки на сверхтолстой подошве”. Тот тип гордился не только яркой одеждой, но и умением скакать под иностранную музыку.

И уже вскоре стилягами стали называть модников, одетых на американский манер. На улицах их отлавливали ”бригадмильцы” — студенты и старшеклассники с синими повязками на руке из бригад содействия милиции. Бесплатно, из идейных соображений. Пойманного били и срывали ”порочную” одежду. А дальше наихудшее наказание — исключение из комсомола и института.

Всемирный фестиваль молодежи и студентов 1957 года в Москве из идеологической борьбы с любителями необычно надеваться сделал посмешище. Потому что зарубежные ”представители прогрессивной молодежи” приехали одетые, как советские стиляги. Когда же тогдашний советский лидер Никита Хрущев появился в документальной ленте, которую крутили по кинотеатрам всей страны, в ”стиляжном” плаще из болоньи, партийные идеологи всех уровней и мастей пережили шок.

Майский пленум ЦК КПСС 1958-го постановил увеличить производство обуви на до недавнего времени критикуемой микропористой подошве в 40 раз. В начале 1960-х травля стиляг в советской периодике пошла на убыль. А затем быстро угасла.
Чуваков приглашали домой

Стиляги создали собственный сленг, на русском. Впоследствии он перекочевал и в украинский:

бродвей — центральная улица города, где собирались стиляги. В Киеве им был Крещатик, особенно его непарная сторона. Там напротив Цума было культовое кафе ”Грот”

чувак — проверенный парень, ”свой”. Его можно смело приглашать на вечеринку стиляг к кому-то домой, если родители куда-то ”отчалили”

чувиха — то же, только девушка

хилять — прогуливаться


кинуть брек — прогуляться, чтобы ”людей посмотреть, себя показать”

совпаршив — изделия советской легкой промышленности

динамо — такси

динамить — убегать

шузы — ботинки на высокой подошве

дом — свободная квартира, в которой происходит вечеринка стиляг


фазер — отец стиляги


жлобы — советские соотечественники, представители ”серой массы”

”На могиле два оркестра дули буги-вуги”

Стиляги ”кайфовали” от джаза. Самым популярным танцем в конце 1940-х был буги-вуги:

Как стилягу погребали — плакали подруги.

На могиле два оркестра дули буги-вуги.

С появлением на Западе рок-н-ролла стиляги начали ”торчать” и от него. Грампластинки, так называемые ”сорокопятки” — 45 оборотов в минуту, тогдашний западный стандарт, — с записями модных Билла Гейли, Элвиса Пресли, Чака Берри и других в СССР днем с огнем невозможно было найти. Потому клепали подпольные самодельные записи на старых рентгеновских снимках с изображением чьих-то костей. Называли такие пластинки ”рок на костях”, или ”скелет моей бабушки”.

Стихотворения и песни стиляг не имели политической окраски. Просто были протестом против серости советского существования. Чувствовалась тяга к экзотике, чему-то необычному:

Мы идем по Уругваю. Ночь — хоть выколи глаза,

Слышим крики попугаев и гориллы голоса.

Або сентиментальні нотки:

Расскажи, о чем тоскует саксофон,

Голосом своим терзает душу он.

Приди ко мне, приди, прижмись к моей груди,

Любовь и счастье ждут нас впереди