к СССР и вероятности его восстановления, то комментарии были разнообразными. Среди негативных были уверения в том, что тема никому не интересна, и что Союз «умер навсегда». Сегодня подобные высказывания воспринимаются совсем по-другому; причин тому масса.

С одной стороны, резкий российский старт ре-интеграции. Давно ожидаемый – и, тем не менее, резкий. И ЕЭП, и Таможенный союз, и, уж конечно, ЕврАзЭС – это этапы такой ре-интеграции. Сколько бы ни распинались разнообразные мутанты из числа теле-политологической братии по поводу «показухи», «пустышек», «имитации», но ре-интеграция набирает обороты. Обратите внимание, как взвились те же Штаты после публичных выступлений российской власти по поводу ЕврАзЭС Да, безусловно, пока что эта ре-интеграция носит характер капиталистического блокирования – но, возможно, тем проще будет осуществить «красный реванш». «Проба пера на болоте» после российских выборов, откровенные до тупости провокации в Казахстане – это почерк, при всей моей нелюбви к конспирологии. Нахальнейшая открытость намерений США в ситуации вокруг Сирии и Ирана (по-моему, никогда ещё американцы столь навязчиво не толкали Израиль к агрессии) спровоцирует если не третью мировую, то как минимум вторую холодную. Что станет сильнейшим дополнительным стимулом к объединению.

Это – макро-уровень, сторона межгосударственная. Есть и другая. Думаю, вы обратили внимание на то, что осуществляется (а то и осуществился) переход «советомании» из разряда брелочного развлечения и «аватарной» виртуальности в разряд мировоззренческого ориентира. В своё время мелкий постсоветский бизнес живо откликнулся на потребительский запрос гербовыми футболками, брелоками с флагом Союза. Идеологи и политологи «свободы и демократии» отреагировали на это позитивно, решив, что гламуризация «советского» и превращение его в элемент массовой потребительской культуры будет только способствовать уничтожению его идейного содержания. Не тут-то было.

Если лет пять-шесть назад футболки с гербом СССР надевали «по приколу» или «шобы отличаЦЦа» (я, кстати, лет пять назад почти перестал такую носить, чтобы не попадать в один ряд с трескающимися над золотыми цепями харями), то сегодня советская символика уже не выпячивается «демонстративными индивидуалами», а используется всерьёз, как маркер политической и интеллектуальной позиции. Вдруг (на деле, конечно, не вдруг, просто кажется так) люди перестали стесняться говорить о себе: «Я – советский человек». Не в качестве «во, смарите, какой я орихинальный», а стремясь выразить своё мироощущение, отнюдь не исчерпывающееся ностальгией. Да какой там ностальгией: среди этих новых-старых советских людей практически любой без труда перечислит вам массу недостатков советского строя, в том числе и тех, которые отразились лично на нём. Среди них полно людей, которые и родились-то после распада Союза – и при этом они опять-таки без труда мотивируют вам своё идейное пристрастие. Позиция «нового советского человека», позиция «гражданина СССР» – это позиция интеллектуальная, осознанная, и в то же время неотделимая от набора морально-нравственных принципов, ценностных предпочтений. Это выражение тоски по «справедливости» – не той фашистской, которой проел плешь украинскому избирателю БЮТ, а в социальной справедливости, которая была воплощена в советской идее – пусть и частично, но в большей степени, чем где бы то ни было.

А от мировоззренческого ориентира до идеологического – один шаг. Впрочем, что я говорю, какой там шаг: идеология в снятом виде присутствует в мировоззрении современного человека, вне всяких сомнений. И у этой идеологии, постсоветской (я бы даже сказал, ново-советской), уже есть элементы и научно-публицистической, и политико-философской базы. Эта база не имеет ничего общего с агрессивной и однообразной апологетикой Советского Союза. В своё время для создания этой базы, как ни странно, сделали работы социологического публициста Сергея Кара-Мурзы. И хотя его позиция скорее тяготела к имперско-российской, а книги содержали и неточности, и натяжки (но, тем не менее, были образчиками блестящей аналитической публицистики), сам подход к «деманипулятивному» анализу советского прошлого «вернул в колею» многих и многих растерявшихся советских людей.

Ну, а наиболее полно идея «красного реванша» и «постсоветского реюниона» воплотилась в концепции, продвигаемой Сергеем Кургиняном и его движением «Суть времени». Популярность Кургиняна на всём постсоветском пространстве поразительна. Конечно, она в немалой степени связана с режиссёрским и актёрским талантом Сергея Ервандовича. Но это – чисто внешнее; главное в том, что Кургинян, во-первых, удовлетворил социальный запрос в политическом и общественном лидере, чья искренность не вызывает сомнений. Во-вторых, он приложил массу усилий для того, чтобы прервать процесс унижения Родины – не России, а именно СССР, ведь для огромного количества людей родиной был именно он (не как противовес России, а как форма её «коллективного» сосуществования с братскими и дружественными республиками). Вспомнить хотя бы его борьбу (успешную) против медведевско-карагановской десталинизации и десоветизации. При этом он не стал противопоставлять себя «официальным» коммунистам, что так любят делать (и чем частенько ограничиваются) «альтернативные» российские левые. А заодно сразу поставил чёткие границы допустимой критики существующей российской власти – не из симпатии к оной (ибо критикует он её весьма резко), а из чувства «государственного самосохранения». В-третьих, люди увидели профессионала в действии; и пускай к его текстам можно предъявлять претензии – это вполне допустимо и даже хорошо, поскольку стимулирует жизнь идеологии; но это тексты профессионала, человека, занимающегося политикой не ради политики, но с необходимым запасом политической грамотности.

Что достаточно ярко свидетельствует о своевременности идей, выражаемых Кургиняном, и их соответствии объективным тенденциям, так это агрессивность критиков. И объясняется это отнюдь не личной антипатией к Кургиняну (есть, конечно, и такие дураки; но в своё время даже невменяемая Новодворская отзывалась лично о Кургиняне достаточно мягко, при этом яростно критикуя его деятельность). Объясняется это тем, что критиков бесит реалистичность предлагаемого «красного реванша», ново-советского ре-юинона. Она бесит либералов всех мастей, она бесит фашистов и националистов, она бесит «борцов за свободу» и «борцов за русскую (украинскую, казахскую, армянскую, молдавскую…) нацию». Бесит настолько, что они даже не удосуживаются сформулировать нечто весомое, а ограничиваются злобными плевками. Плевками не в Кургиняна, а в СССР.

Глупости при этом высказываются умилительные. В привычно безграмотной и апломбированной заметке известного в узких кругах Фреда Анаденко среди прочей (клинической, право слово) ерунды Советский Союз назван страной… государственного капитализма. То есть, человек (с соавтором, кстати, человек) не понимает, что не бывает капитализма с отсутствием системы накопления капитала. И если ещё о государственном социализме в Союзе говорить есть основания (читайте, например, «Подъём и упадок государственного социализма» английского социолога Д.Лейна), то о государственном капитализме в нём можно только бредить.

А вот не так давно в комментариях (№107) к статье одного виртуального политического публициста я обнаружил примечательный авторский пассаж (реакцию на вопрос одного из читателей «как насчёт советского народа?»). Вот он:

«Особо забавно было у Вас читать о «советском народе».
Это ШО? ГДЕ ЭТО?
Куда пропал этот «советский народ» после того как «советские люди» сдали «Советский Союз»? К чему эту чушь упоминать? Народы не исчезают вместе с государствами. Если это действительно народы. Не надо путать идеологические фикции с реальной действительностью. Народ – это больше чем политика партии, политическая идеология и государственный аппарат. Когда гибла Российская империя, нашлись русские, которые встали на ее защиту. А чем занимался «советский народ», когда погибал Советский Союз? И где теперь этот «советский народ»?»

Видите, как: ухватился человек – то ли по глупости, то ли по должности – за совершенно необоснованное утверждение об «исчезновении» советского народа, и при его помощи пытается доказать, что этого народа не было. Народы действительно не исчезают вместе с государствами – но совсем необязательно они должны, как курды или баски, проявлять себя в экстремизме и терроре. В гражданскую войну (к слову, империя-то после Февральской революции перестала существовать, и вполне закономерно, а не по чьей-то «злой воле», поэтому кто и на какую защиту стал тогда, непонятно), нашлись не только русские, которые встали на «её» (бывшей империи) защиту, но и не в меньшем количестве те русские, которые встали на защиту нового государственного образования. О чём это говорит? Да ни о чём. Когда распадался Советский Союз, советский народ, между прочим, в референдуме голосовал за сохранение союзного государства. Вот этим он и занимался. И теперь этот советский народ там же, где и был, проживает в разных осколках Советского Союза. И на уровне повседневных практик остаётся советским народом. Смотрит советские фильмы (куда интенсивнее, чем современную кинопродукцию; и это касается в том числе и молодёжи), читает советские книги, спорит и переживает по поводу советской истории, хранит память о Великой Отечественной войне и гордится первым спутником и первым космонавтом. Это – социокультурные практики, которые в гораздо большей степени подтверждают существование народа, чем название государства или графа в паспорте. Сколько бы ни отрицали этого национал-идиоты, либерал-идиоты и прочие слабоумные, советский народ продолжает жить.

И я по-прежнему уверен, что для жителей постсоветского пространства отношение к СССР – это важнейший элемент мировоззрения. Или не элемент, а, если хотите, индикатор. Я, например, точно знаю, что, если человек говорит об СССР не иначе, как в терминах а-ля «совок», «Совдеп» или «кровавый тоталитаризм», то мне этот человек не интересен. Равно как и тот, кто твердит: это прошлое, оно ушло, его не вернёшь! Что, кто-то пробовал, и не удалось? Ну и, конечно, те, кому нужно исключительно «русское» государство, исключительно «украинское» или ещё какое-нибудь исключительно национальное, вызывают у меня не самое приятное чувство. От них до националистов рукой подать; а советское отношение к национализму – единственно допустимое для интеллектуально развитого и порядочного человека.

Поэтому, хоть Союз и рухнул, когда мне было всего двенадцать лет, и половина моей «советской реальности» – это жуткие «перестроечные» годы, тем не менее, это было моё государство. Со всеми его косяками и провалами. Но и с достоинствами, которые делали его уникальным. И, думается мне, этой уникальности вполне достаточно для восстановления аналогичного Советскому Союзу государства на нашей территории. Надеюсь, вы понимаете, что под «нашей» территорией я подразумеваю не только Украину. И, наверное, это будет не столько «советским реюнионом», сколько в буквальном смысле «красным реваншем» – созданием единого государства с сохранением республиканского статуса для тех, кто присоединится, на социалистической экономической основе. А советскому (постсоветскому, как бы криво это ни звучало, а лучше – новосоветскому) народу даже возрождаться не придётся. Поскольку он никогда не умирал.